В конце концов, города были покинуты, а уцелевшие жители разбежались во все стороны, распространяя эпидемии. Некоторые мигранты пересекли Берингов пролив и попали в Новый Свет, неся с собой книги. Они осели в местности, позднее занятой индейцами майя, и книги впоследствии попали в руки местных жрецов.

Внимательный исследователь этого благородного эксперимента поймет, что смерть расценивалась не как эквивалент рождения, но как эквивалент зачатия, – и придет к заключению, что основная травма есть травма зачатие. В момент смерти вся жизнь умирающего может промелькнуть перед его глазами задом наперед, к моменту зачатия. В момент зачатия его предстоящая жизнь промелькнет вплоть до предстоящей смерти. Заново проживать зачатие губительно.

В этом и была кардинальная ошибка трансмигрантов: ты не освободишься от смерти и зачатия путем проживания их заново, так же, как не освободишься от героина путем потребления все больших и больших доз. Трансмигранты буквально стали маньяками смерти: им требовалось все больше и больше смерти, чтобы заглушить боль зачатия. Они покупали паразитические существования за векселя смерти, по которым надо было платить в положенное время. Затем трансмигранты навязывали эти условия еще не родившемуся младенцу, чтобы удостоверить его будущую трансмиграцию. Существовал изначальный конфликт интересов между этим младенцем и трансмигрантом. Таким образом, трансмигранты превратили класс рецептаклей в подлинных идиотов. Иначе они бы сжульничали в игре, в которой они не выигрывали ничего, кроме смерти. Книги же – это вопиющая фальсификация. Но многое из той основной лжи до сих пор в ходу.

«Ничто не истинно. Всё дозволено», – таковы последние слова Хассана ибн Саббаха, Горного Старца.

– Тамагис… Ба’дан… Йасс-Ваддах… Вагдас… Науфана… Гхадис.

Говорят, что адепту, который хочет узнать ответ на любой вопрос, нужно только повторить эти слова, когда он засыпает, и ответ придет к нему во сне.

Тамагис: это открытый город враждующих идеологий, где превосходство переходит от одного к другому каждую минуту в отчаянной биологической войне. Здесь всё настолько истинно, насколько вам это кажется, и всё, что сойдет вам с рук, дозволено.

Ба’дан: этот город отдан на откуп конкуренции и коммерции. Ба’дан крайне напоминает современную Америку наличием элиты, поднявшейся на дурных деньгах, огромным, вечно недовольным «средним классом» и столь же огромным числом преступников и изгоев. Нестабильный, взрывоопасный, сотрясаемый ураганными мятежами. Всё истинно и всё дозволено.

Йасс-Ваддах: этот город – цитадель женщин, где графиня де Гульпа, графиня де Вайль и Совет Избранных планируют окончательное порабощение всех прочих городов. Здесь представлены все оттенки половых мутаций: мальчики с головами девочек, девочки с головами мальчиков. Здесь всё истинно и ничто не дозволено никому, кроме дозволяющих.

Вагдас: это университетский город, центр науки, где на все вопросы даются ответы в соответствии с тем, что может быть выражено и понято. Полная дозволенность проистекает из полного понимания.

Науфана и Гхадис – города иллюзий, где ничто не истинно и, следовательно, всё дозволено.

Путешественник должен начать с Тамагиса и проложить свой путь в названном порядке через все города. На это паломничество может потребоваться не одна жизнь.

Хватит обороняться, переходи в наступление!

Теперь у нас есть довольно большой склад нового оружия для того, чтобы начать нашу кампанию, медлить дольше кажется неразумным. Рано или поздно враг узнает о наших планах и о средствах, с помощью которых мы собираемся их осуществить. Против превосходящей силы противника мы применим классическую молниеносную тактику, завлекая их все глубже и глубже на нашу территорию, одновременно производя налеты и нарушая их снабжение. Именно такая тактика обеспечила победу над римскими легионами Красса во время гибельной Парфянской кампании. Обычно парфяне внезапно появлялись на уступах верхом на конях, выпускали дождь стрел и скакали прочь, заманивая римлян все глубже и глубже в пустыню, покуда жажда, голод и болезни собирали свою дань. Лишь горстка легионеров вернулась обратно к морю.

Как только эта тактика порядочно ослабит врага, мы перейдем к лобовым атакам на вражеские позиции. Отказ от преследования до конца после удачной атаки так же губителен, как попытка атаки при неблагоприятных условиях. Именно из-за этой ошибки Ганнибал проиграл войну с Римом. Он не понял, что уничтожил всю римскую армию, и вместо того, чтобы немедленно идти маршем на незащищенный город, начал окапываться, укрепляя свои позиции, в результате чего остался совсем без позиций.

Мы можем ожидать целой лавины предательств, но мы должны идти до конца, чтобы нанести последовательно ряд сокрушительных ударов. Мы не дадим также французам и англичанам времени распознать опасность и объединиться с Испанией против общего врага. Как только мы обеспечим скорую победу в южной части американского континента, мы ударим по северной. Затем перейдем в наступление на дипломатическом фронте, сосредоточив внимание на Англии, дабы заключить с ней договоры, торговые соглашения и вынудить к признанию нашего суверенитета.

Конечно, новое оружие за короткий срок станет всеобщим достоянием, но к тому времени мы вырвемся вперед настолько, что за нами трудно будет угнаться. Мы будем способны производить вооружение в любых количествах, а привлекая изобретателей, умелых рабочих и специалистов более высокой платой и лучшими условиями жизни, мы сможем делать оружие лучше, чем у наших противников. У нас также есть бесценное преимущество: наличие огромной территории, которую практически невозможно успешно оккупировать, тогда как европейские страны, за исключением России, уязвимы для оккупации, поскольку им некуда отступать. Мы предвидим, что Правила распространятся по Африке, Ближнему и Дальнему Востоку, а из Северной Африки мы сможем ударить по Испании.

В ближайшее время мы собираемся спровоцировать испанцев на массированную атаку путем взятия Панама-Сити и Гуаякиля. Это отвлечет большую часть тихоокеанского флота на эти два участка и приведет к передислокации сухопутных войск из Лимы в Гуаякиль и из Картахены в Панаму. При необходимости мы отойдем в болота южной Панамы и в горные, поросшие непроходимыми лесами районы к северо-западу от города. В случае решающих побед на суше мы немедленно атакуем на обескровленные гарнизоны Лимы и Картахены, нанесем ряд ударов по флоту и, одновременно, нападем на Мексику.

Близнецы Игуана вернулись в Мексику, чтобы организовывать там наше движение, Берт Хансен уехал с ними. Капитан Строуб уехал в Панаму оценивать силы испанского гарнизона и организовывать партизанское сопротивление к северу и югу от города. Район к югу уже в наших руках. Хуанито и Брэди с подкреплением в пятьдесят человек отправились на юг возводить укрепленные позиции к западу от Гуаякиля, из которых можно будет атаковать город и куда наши силы смогут впоследствии отойти, заманив испанские сухопутные войска в смертельную ловушку.

Морскими сражениями будут руководить Опиум Джонс, шкипер Норденхольц и капитан Строуб. Пятьдесят Разрушителей находятся в процессе изготовления.

Как-то утром бой сигнальных барабанов сообщил нам, что капитан Строуб схвачен в Панаме и приговорен к повешению.

По получении этих новостей мы выдвинулись к Панама-Сити с подкреплением в пятьдесят человек, вооруженных двуствольными винтовками и хорошим запасом мортир двух типов – тех, что взрываются от удара, и что приводятся в действие зажженным заблаговременно фитилем. Мы не особенно надеялись поспеть вовремя, так что послали местным партизанам призыв предпринять все для спасения капитана, пока экспедиционные войска находятся в пути.

Двигаясь сутки напролет без сна, на опиуме и йока, на рассвете третьего дня мы оказались в пяти милях к югу от города. Нас укутал теплый туман. Это напомнило мне о бане в моем родном городишке на озере Мичиган, и я вдруг обнаружил, что моя плоть восстала. Внезапно со стороны Панама-Сити до нас донесся звук страшного взрыва, и мы остановились, подняв лица к восходящему солнцу.